Архив статей

Иан Додс

На матче я был на северной трибуне. Я тоже попал в давку у ворот, где мы должны были пройти через узкий, как горлышко бутылки, проход. До сих пор чувствую невосполнимую пустоту, когда вспоминаю тот день. На поле я видел раненых болельщиков, но никогда не задумывался о том, что некоторые из них не выжили. Я ушёл со стадиона, не зная масштаба трагедии. Был солнечный день, я направлялся к тому месту, где оставил машину. Я проходил мимо станции, там стояли поезда, окна и двери в вагонах открыты, в каждом вагоне работало радио. По нему передавали комментарий к матчу «Эвертон» - «Норвич» с обновлениями новостей о ситуации на «Хиллсборо». Когда я прошёл мимо первого, то передали, что погибло 6 человек. Ещё через 100 метров их было уже 14.

Брайан Уильямс продолжает делится воспоминаниями о старом, "стоячем", и новом, "сидячем", Спайон Копе.

Одно дело признавать команду за её достижение, а другое – открыто праздновать неудачи команды. Самая странная игра из тех, на которых я присутствовал, была та, в которой решалась судьба чемпионства в 1995 году. Я никогда больше не видел атмосферу, подобную той. Копайты спорили друг с другом, потому что некоторые из болельщиков «Ливерпуля» открыто поддерживали «Блэкбёрн». Напряжения достигло наивысшего уровня, когда «Роверс» забили, а некоторые члены Копа праздновали этот гол. На трибуне начался обмен ругательствами между «красными». Думаю, это была своеобразная реакция на то, что «Ливерпуль» сдал свои позиции в Англии. Копайты больше не могли наслаждаться собственной славой, так что теперь альтернативой было радоваться поражениям «Ман Юнайтед».

Я [Крис Вуд, автор этой статьи] подробно изучаю статистику «Ливерпуля» для LFChistory и часто сталкиваюсь со случаями, которые не только сложно выявить, но и проверить. Например, удаления игроков или не забитые пенальти. В основном я стараюсь полагаться на собственную память, но также использую большое количество книг о клубе. Также огромную важность имеют воспоминания очевидцев, посещавших матчи. Мне очень помогло то, что болельщики не только терпеливо отвечали на мои вопросы, но и передавали их (вопросы) другим саппортерам, чтобы те также могли на них ответить.

Покидая клуб, Билл был, по крайне мере, доволен состоянием, в котором «Ливерпуль» оставался.

«Принимать окончательное решение было для меня всё равно, что находиться в числе присяжных на суде и вынести приговор: „Ладно, давайте повесим его!“. Мне потребовалось время, чтобы выйти к людям и сказать „Я, наверное, пойду уже“. Но я считал, что клуб остаётся в хорошем положении: у него были трофеи, хорошая команда и стабильное финансовое положение».

«Если ты решишь покинуть клуб, когда он находится в неустойчивом состоянии, люди будут тыкать в тебя пальцем. С другой стороны, они могут сказать: „Он ушёл, когда они были на вершине. Наверное, он боялся, последующего спада игры“. Это однозначно неверно, потому что я уже говорил, что хотел отдать себя целиком и полностью клубу. Если бы клуб продолжал доказывать что-то, я бы остался».

Иан Сент-Джон

[о первой игре после установки таблички «This is Anfield» на «Энфилде»]

Это была игра с «Ньюкаслом». «Сороки» увидели эту табличку, когда проходили в раздевалки, и один из них, Малькольм Макдональд по прозвищу Супермак, сострил: «Смотрите, парни: стадионом мы не ошиблись. Это — „Энфилд“». Шенкс это услышал. Тот матч «Ньюкасл» проиграл 0:5. После игры босс постучал в гостевую раздевалку. Дверь открыл Джо Харви. Шенкли спросил: «Супермак здесь?» Билл вошёл в раздевалку — игроки сидели полностью разбитые. Шенкс обратился к остряку: «В следующий раз будешь знать, где находишься».

Алан Болл был легендой «Эвертона» в то время как его отец, Алан Болл-старший, был менеджером «Престона». Алан-старший предложил Шенксу вместе посмотреть игру против «Ресема» в мид-уик. Билл согласился, но при условии, что на матч поедет на своем автомобиле следом за машиной Алана, на случай, если захочет вернуться домой раньше окончания игры. Шенкли не знал точной дороги до Рексема, поэтому Болл-старший согласился показывать Биллу дорогу.

Когда он подъехал к дому Шенкли, тот был рад, что рядом с отцом в машине был Болл-младший, поскольку он нравился Биллу как игрок. Когда две машины проезжали по туннелю Мерси, автомобиль Билла заглох. Машина всё не заводилась, и Болл-старший предложил: «У меня в машине есть канат. Давай я возьму тебя на буксир, выедем из туннеля и вызовем механика, который сможет понять, что не так с твоей машиной».

Иан Сент-Джон

Шенкли любил перекинуться в картишки. Начинал он еще в Эйршире с шахтёрами, играл со своими партнёрами по команде в Престоне и «Карлайле». Также он играл и с нами. Я помню одну очень длинную партию по пути в Ньюкасл. Тогда играли Шенкс, Йейтс, Томми Смит, Томми Лоуренс и сильно нервничавший Бобби Грэм, который с облегчением осознавал, что его участие в игре с такими сильными игроками – пустая формальность, и нужен он только для количества игроков.

Наблюдать за игрой Шенкса было сплошным удовольствием. Он держал карты так, как его научили шахтёры: плотно прижимал их друг к другу, потом быстро приподнимал их, мгновенно осматривал и снова опускал, собирая в стопку. Таким образом, было невозможно подсмотреть его карты, даже если бы ты стоял у него за спиной.

Том Сондерс

[Офицер по развитию молодежи, скаут и директор «Ливерпуля»]

Игроки ожидали инструкций, и Шенкли начал рассказывать. Говорил он 15 минут. Говорил не про соперников и даже не про футбол. Четверть часа Шенкс рассказывал про бокс! Потом он всё-таки переключился на футбол, но говорил не больше минуты и закончил свой монолог словами: «Что это мы теряем время? Те бедняги всё равно в футбол играть не умеют.

Предлагаем вашему вниманию первый из материалов проекта «Полвека спустя: Пятьдесят лет „Ливерпулю“ Шенкли», посвящённого легендарному менеджеру «красных».

Нижеприведенные воспоминания друзей и товарищей Билла Шенкли демонстрируют, каким был его характер. Уникальное видение жизни Билла во многом объясняется его преданностью любимой игре и показывает, насколько глубока была его привязанность, которая являлась результатом его фанатизма и самоотдачи любимому делу.